 ИНФОРМАЦИОННЫЙ БЛОГ ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЛОГ АВТОРСКИЕ СТРАНИЦЫ ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ |
| |
ВОЛОШИНСКИЙ СЕНТЯБРЬ международный культурный проект |
Произведения участников Волошинского конкурса
» Волошинский конкурс 2013
номинация: «ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей»
|
Благословляй карающую руку!
1569 год. Псков. Иоанн Четвертый осуществляет свой карательный поход. Слухи о жестоких днях расправы над новгородцами дошли до псковского юродивого – Николы Салоса, у которого желает гостить государь.
Иван Грозный: (пригибаясь, входя в низкую избу, осматривается по сторонам. Вслед за ним в избу входит Алексей Басманов) – Ну здравствуй, Никола. Примешь гостя? Незваный гость, конечно, не великая радость хозяевам, но все ж…беседовать я желал бы с тобою.
Никола: – А то не мой дом…я вообще дома не имею и иметь не хочу. Убоги представления людские о доме…Дом связан в умах с покоем, а покой – внутри он. Либо нет его.
Иван Грозный: – Почто же ты лжешь, старец? Сам же в избе живешь, не по пыльным дорогам скитаешься.
Никола: – Сюда меня монахи Свято-Троицкой обители определили, неугодно им мое юродство. Замысел Божий непостижим…через меня Господь вразумляет, да не все глас сей хотели слышать. А может говорю я громко больно…черт разберет.
Иван Грозный: – А почему же ты Господа Бога да черта в один ряд ставишь? Ясно почему монахи изгнали тебя в презираемое тобою подобие дома. Язык без костей, мелешь все попусту, безо всякого разбору. Господь вразумляет, говоришь?
Никола: – А как же, вразумляет, вестимо. Ты же, государь, свой собственный грех увидел через меня. Вода мутна, да лик явила.
Иван Грозный: (меняясь в лице) – Что твердишь ты, смерд?! Как смеешь ты лаять государя своего? Но будет мне, полно. Не даром тебя Салосом прозвали, ибо как есть дурак.
Алексей Басманов: – Да что же ты, князь, ты токмо рукой махни – да язык сей грешный вырван будет и с грязью смешан, где и место ему.
Иван Грозный: – А ты, Лешка, погоди. Не с тобой беседовать желаю – с дураком.
Никола: (блажено улыбаясь) – Это ж надо, явил Господь…я тем и занимаюсь, что с дураком беседую. Но совсем того не хочу.
Иван Грозный: (все больше и больше распаляясь) –Так же это, ты меня, шельма, прогоняешь?! Из обители выдворяешь своей, да кого?! Государя?!
Никола: ( все так же спокойно улыбаясь) – Да помилуй, владыка, как же я, смерд, могу государя прогнать? Вот, я потчевать тебя буду яством твоим излюбленным. (Удаляется в тень, в сторону печи. Возвращается с миской, до краев полной свежего мяса, протягивает ее Ивану Грозному) Вот, князь, откушай, не побрезгуй, как завсегда не брезгуешь! В Новгороде не побрезговал, и у меня не побрезгуй! Испей крови, как любишь ты! Да что же, что же ты? Не по нраву тебе кушанье?
Иван Грозный: (побледнев) – А знаешь ли ты, что душу ты свою ныне на веки вечные отпустил в адское пламя? Знаешь или нет?! Ибо апостол Павел сказал: «Рабы, слушайтесь своих господ, работая на них не только на глазах, как человекоугодники, но как слуги Бога, повинуйтесь не только добрым, но и злым, не только за страх, но и за совесть». А все вы, смерды, народ мой – рабы мои! Ты, змея подколодная, думаешь – пощажу тебя? Нееет, не пощажу, не знать тебе пощады…
Алексей Басманов: – Да что ты, царь, Павла юродивому этому цитируешь? В чан с кипящим маслом принародно опустить, дабы душа грешная на земле очистилась, пройдя ад сразу же, не дожидаясь Страшного Суда…
Никола: – Да замолчи ты, псеглавец окаянный…не страшны мне твои чаны, вари, Господь судья. Народ пощади, владыка, псковичей…Не было измены тебе, хоть тень ее и мерещится тебе всюду. Чем хошь клянусь…
(Иоанн застыл в замешательстве, не в силах оторвать глаз от мяса, истекающего кровью)
Иван Грозный: (не отводя взгляда от миски) – По нраву мне дерзость речей твоих, старче. Ты не солгал, коли смерть принять за люд псковский готов…нет измены. Благодарю тебя за прием и за богатый стол твой. Пойдем, Алексей. Казнить – не нам с тобою, грешникам! Прощай, Никола! (стремительно уходят)
(Никола перекрестил государя, а Басманову в спину показал кукиш)
1571 год. Александровская слобода. Иоанн Грозный смотрит в окно на свои отделенные владения, то закрывая глаза со вздохом, то щурясь, будто бы от боли.
Иван Грозный: (стоя у окна, спиной к Марфе, не оборачиваясь. Взгляд его устремлен вдаль) – Я хотел бы взирать на сей Град Божий яко подобало бы мне, Владыке, Богу равному...
Марфа Собакина: (вскинув голову, взволновано) – Господи помилуй, Государь, как можно?.. Негоже так говорить, Бога гневишь…ты Богом сотворен, им властию обличен, да как же тебе равным ему быть?
Иван Грозный:…Властию…властию обличен… Второй град Иерусалим…хотел бы взирать на него, яко подобает государю, да не могу. Больно мне, истекает душа кровью всех убиенных предателей… всюду, всюду измена! Не осталось на сей земле проклятой места добродетели…грядет, грядет второе пришествие! И приидет Христос в сей храм, да поведаю я ему о злоключениях своих, о народе, царю своему присягавшему, крест целовавшему, да изменившему, да изменяющему всяк час…потонем скоро в грязи проклятой, потонем, что те котята слепые…
Марфа Собакина: – Да что ты твердишь без умолку – храм? То дворец. Себе ты дворец строил, себе, а не храм Господу Богу нашему.
Иван Грозный: (будто бы очнувшись от сна) – Что говоришь ты, сукина дочь? Не храм? Да как же не храм это, коли власть богом дана ?! А…тверди себе, тверди, яко собаки брешут. Все равно умрешь ты скоро. И не будет тебя на сей земле грешной, избавление ниспослано тебе…( наконец оборачивается к ней, протягивая руки. Понемногу приближается к ней. Марфа в ужасе отступает на несколько шагов от супруга, но не может ступить далее и шагу – она скованна ужасом, как невидимыми цепями) .. – Да, избавление…избавление от мира сего, где порок в жилах человеческих с жизнью бьется вместе… отлетит душа – да и порок уйдет…Велю завтра же панихиды служить, ибо люблю я тебя и избавить хочу от грязи царства моего земного…умрешь, умрешь вскоре…( Марфа все еще пытается сделать шаг назад, но не может оторвать глаз от глаз царя)
Марфа: (на ее глазах выступили слезы) – Да как же, государь мой, как же – умру? Я не больна, житие твое скрасить хочу, успокоить…
Иван Грозный: – Умрешь, умрешь… там – там!(вздымая руки) – счастье! Свобода! Счастье, ниспосланное тебе отвергать нельзя! Обретешь там покой, слезы напрасные как сейчас лить не станешь…
Марфа: (меняясь в лице) – Умру, умру, государь, если на то воля твоя и Божия… ведаешь ты то, что неведомо нам всем, народу твоему… да прииму волю твою подобно благу, свыше ниспосланному…(падает на колени)
Иван Грозный: (начав говорить тише и быстрее) – Все пропадет пропадом…все оставят меня, предадут…и даже ты, в небеса душой взойдя, оставишь меня одного, с предателями и врагами моими. Кругом измена! Всех покараю за бесчестие, ибо даже в мыслях не быть верным – значит нож вонзить в сердце царю своему!
Марфа: – Но, государь…
(Царь выходит из комнаты, не глядя по сторонам)
Марфа: – Как же давят стены… как тяжело мне, как страшно…смерть приму? Сказал ли он, что убьет меня? Или…ведомо ему более нашего, человеческого? Век наш краток, но из рук его смерть принять – не страшно будет…вру, нет – вру! Страшнее чем из любых других, ибо неясно иной раз – бес он или помазанник Божий. Но речи его на грани ужасного видения и песни ангельской не дают усомниться в нем, дабы оспорить волю его. Когда стал он творить беззакония, когда казнил без разбору, когда митрополита низложил, не разверзлись небеса, а народ – нет, – паства его покорная, слезами умылась на подворье его с просьбой возвратиться к ним, явить милость. И каждый из них казни те страшные и реки кровавые видел, да в глаза своему мучителю смотрел покорно. Воистину, диавол меня за себя взял!.. Прости меня Господи, грешную, за слова мои! Прости! (падает на колени и крестится)
Дворец в Александровской Слободе. В покоях царя Басманов с сыном Федором и Марфа.
Алексей Басманов: – Зачем звал меня, государь?
Иван Грозный: – А ну на колени, пес! Пред государем так дерзко стоять не смей да дерзновение вопросов таких задавать не имей! Зван – стой смирно да терпение имей! Ты, яко дьявол, что в книге Иова, мнишь что вся земля под ногами твоими?! При отпрыске своем да устыдился бы! Ты, сучий потрох, мне обещал Москву от хана татарского оборонить! Преданные рабы мои доложили, что смута в царствии моем! Народ завывает молитвы денно и нощно, страхом подавлен, на Государя ропот слышен!
Алексей Басманов: (падая на колени, рядом с ним падает его сын Федор) – Не изволь гневаться, князь! Как мог народ твой, преданный тебе до последнего вздоха своего, отречься от веры в тебя? Денно и нощно слезами умываются лишь потому же, что и с лета 7072 от сотворения света белого! Уповают на то, что воротишься ты, милостию твоей и Божьей, ведь народ без государя своего пресветлого – что стадо без пастуха: заплутает на склонах да холмах, и снизойдут сумерки на землю, что не разберешь пути назад. Не татар боятся они, а гнева твоего! Жаждут, чтобы милость твоя, яко лучи солнца согрела да осветила!
Иван Грозный: – Клянись мне, Алексей, клянись жизнью своей и жизнью сына твоего, что удержишь ты град престола царского от поругания басурманами! Клянись, что не осрамишь былых побед!
Алексей Басманов: – Не посрамлю побед твоих, царь Иоанн…
Иван Грозный: – Неверно толкуешь слова мои, то победы не государевы, а Божьи. Победы веры над безбожием, победы солнца красного над полумесяцем, мертвенно-бледным, как царевна мертвая в гробу…(при этих словах Марфа вздрагивает и опускает голову)
Федор Басманов: –Поклянись, отец, государю нашему, Иоанну Васильевичу, коий в сиянии порфиры своей сравнился со своим венценосным и славным дедом! Ибо пока живу, царь – верен вам буду, и за царствие наше не пощажу ни себя, ни кого еще! Метлы наши да песьи головы у седел устрашат врага, да не позволят ему осквернить владения твои! Ибо пруты поодиночке только переломить можно, а метлу – даром стараться будет татарин! Клянусь!
Иван Грозный: – Целуй же крест! (возносит крест одной рукой, другой велит встать Федору с колен и подойти)
Федор Басманов: – Целую крест государю своему да не нарушу вовек крестного целования сего! Да гореть мне в аду, коли солгал я тебе! (целует крест)
Иван Грозный: –Целуй же крест и ты, Алексей Данилович. Достоин ты прощения моего, ибо сын твой верен мне, не чета изменникам.
(Басманов-старший мнется, им завладело волнение, но все же он подходит к царю и вслед за ним целует крест)
Иван Грозный: (тише) – Сам же учил, Алексей, – чтобы веру моей пастве иметь – казнить по малейшему подозрению в измене. Знай же: наука твоя мною усвоена крепко, и потому то несметное количество чаш вина, выпитых из твоих рук, те пиры шумные, что мы делили с тобой – не помогут тебе, коли узнаю, что в помыслах своих изменил! А теперь пойдем же, Марфа Васильевна, провожу тебя в покои твои, а то бледна ты, что та луна…(Марфа вздрогнула, но все же пошла вслед за царем. Уходят)
Алексей Басманов: – Что ж ты, Феодор, вперед меня полез крест целовать? Я страхом был побежден да правду сказать не сумел сразу, а ты из меня клятвопреступника сотворил горячностью своей!
Федор Басманов: – О чем толкуешь ты, отец? О какой лжи государю? Ты же верен слову своему был да меня учил, сколь я себя помню?
Алексей Басманов: – Молод ты, Федор, да видел еще мало. Много грехов я содеял, да нынче – наибольший, наистрашнейший. Совсем скоро подойдут татары – тьмы их будут, черна станет земля наша от них. Кровь рекой прольется да Москва пламенем объята будет! Не справимся мы одним войском опричным, Иоанн к народу обратиться должен, дабы земли объединить.
Федор: – Отец, как можешь ты не верить в силу войска нашего? Ибо творим мы Божий суд на земле и наказан будет нами всяк, кто супротив воли справедливой нашей пойдет!
Алексей: – Нельзя так, сын…ошибся я когда-то давно. Божий суд – лишь тот, коий Бог вершит. А мы волю свою правили.
Федор: – И что же будет с нами, отец?
Алексей: – Будем казнены царем, если ранее не казнит его народ. А народ – не казнит. Народ – раб его. Раб, целующий руку, что жестоко карает его.
(Входит Марфа)
Марфа Собакина: – Я слышала все что вы тут сказали…
Алексей: – Помилуй, матушка- государыня, спаси головы наши – не говори супругу своему, Христом- богом прошу…не изменял я ему, боюсь, боюсь гнева царского…
Марфа: –Алексей Данилович, видела я, что не все ладно. Мне государь твой то твердит что умру я скоро, то лекарей заморских призывает, то пиры многошумные правит для увеселения моего…я сама со страхом неразлучна, по пятам за мной ходит он…я не расскажу о том что слышала. Знаю теперь: умру я раньше того, как земля наша будет поругана татарами и обрету наконец желанный покой. Там не угрожают, после смерти нет смерти, а одна лишь вечная жизнь и такой же вечный покой.
Алексей: (переведя дух) – Благодарю тебя, государыня, спаси тебя Господь…какая же страшная участь тебе уготована, и месяца не жена ты ему, а уже устала от всего этого…не говори слов таких, никто не знает, сколько кому отведено…
Марфа: (грустно улыбнувшись) – Не стоит, Алешенька. Все там будем. Так что и бояться нечего. Прощайте! Мы с вами не свидимся более. (с некоторой поспешностью уходит)
Александровская слобода. Грозный держит в руках платок из легкой светло-голубой материи, расшитый мелкими жемчужинками. По его щеке катится слеза.
Иван Грозный: –Умерла, умерла! Нет ее больше, нет на земле любимой моей супруги Марфы Васильевны! Оставила меня одного в трясине пороков подданных моих на беду, на погибель верную! А в гробу лежала – точно живая, чело ее печалью не тронуто, а светлы очи – навек закрыты. Не посмотрит она на меня враз и строго и ласково более, навек погасли прекрасные очи ее… И видел я, как смерть вокруг нее ястребом вилась, точно в тени покоев притаившись, не отступала от нее. То стращал я ее смертью, то успокаивал, уговаривал принять ее как избавление…совсем один остался я на сим белом свете. Один, один…измена кругом. Ишь чего…смерть, оказалось, тоже измена. Покинула – изменила. Один, один…(в исступлении) среди изменников и предателей. Чую я, что правды в словах их – как в Писании греха. ( вздымает вверх платок)…и цвет какой выбрала – небесный…пусть тебе спокойно на небесах будет, Марфа…а что, если ее погубили эти псеглавцы? Эти, в черных одеждах и души черные под облачением своим таят! И как Каин убил Авеля – так и я убит вскоре буду ими! Вслед за супругой отправлюсь! (тон стал жестким и непререкаем) – Басманов! Поди сюда, говорить с тобой желаю!
(Входит Алексей Басманов)
Иван Грозный: – Слушай ты, выродок! Я знаю все! Ты супругу мою ненаглядную погубил! Ты, ты, ты и люди твои!
Алексей Басманов: – Но помилуй, царь, то твои люди. И я – тоже раб твой грешный! Но не губил я светлейшую Марфу Васильевну, вот те крест!
Иван Грозный: – Да что тебе, черту, крест? Как не истлел язык твой черный от слова этого святого? Ты целовал уж крест не раз, нет веры тебе.
Алексей Басманов: – Послушай, государь. Покаяться я пред тобой хочу. Не сможет войско мое удержать Москвы. Татар идут тьмы, погибнем все. Одно спасение есть: кайся пред народом да земли объедини. Без народа твоего, верного тебе – не выстоим. Без народа – все погибнем. Покайся. Как можешь, покайся.
Иван Грозный: (кричит) – Да как смеешь ты мне говорить перед кем мне каяться? Каяться я буду перед Богом когда-нибудь…а может и вовсе не буду. Венец царский терновому подобен! Известно ли тебе это?(спокойным голосом) За дерзновение твое и ложь будешь казнен. Завтра же. И сын твой, Феодор, будет казнен с тобой вместе. Жаль его, да не поделаешь ничего более. А теперь поди вон с глаз моих.
(Басманов уходит сгорбившись и в слезах)
Иван Грозный: – Покаяться перед предателями? Я покаюсь в грехе своем излюбленном – гордыни, а они не пожелают воротиться, ибо слезы их лживы были все эти лета… Предадут они меня, как Курбский, не устыдившийся даже после писем моих гневных, широковещательных и многошумящих…фу, шут, намертво слова сукиного сына поганого ко мне прилипли! Один я остался на этом свете…кругом проклятые предатели… да будьте же вы прокляты мною, все, все, все до единого, псы смердящие! Ненавижу вас! А дойду до того, что придется самому выйти против хана татарского, самому войска рубить его черные… Как могу я, как могу я жить дальше в этой грязи, когда моя порфира кровью обагрена? Но то кровь пролитая во благо… Да не верю я, не верю уже никому…и себе не верю. В безверии погряз. А может, убить себя? Снять с себя тяжесть венца? Снять с себя грех, грех паствы моей, что в помыслах своих чиста не была никогда да и не будет? Умереть? Но… оставить царство на растерзание опричникам, что подобно тем псам, коих они умертвили для своего кровавого мундира, от крови пасти свои раззявляют? Не нужны мне предатели! Все предатели! Не нужны…( падает на колени, склонив голову к земле, сотрясаясь будто в рыданиях. Через некоторое время подымает смеющиеся глаза и начинает смеяться в голос) Боже, Боже милостивый, за что казнишь ты меня так сейчас? За грехи моих отцов? За мои ли собственные? Прерви, прерви боже праведный, если слышишь меня, если все еще не отвернулся от меня, муки мои да воздай милость свою да сил дай покаяться! Ничто я не люблю так, как царствие свое! А коли на том свете встретиться доведется с дедом моим…или с матерью? Они будут в терновых венцах за грех мой, за сторону свою… и возвопят ко мне и спросят как мог я оставить царствие? Как мог я оставить второй град Иерусалим? Покаяться, покаяться должен я… Пред народом своим…Коли простят – иным стану, совсем иным… Все сделаю, смирюсь. Пред народом своим голову склоню. И коли захотят тело мое грешное растерзать – на то воля их и твоя, Боже. Не остави меня, не дай бесам искушающим воспротивить меня благой мысли… Нет, нет! Простят – я запрещу вспоминать о грехе своем! Да и слово такое пропадет – Опричнина! Нет слова – нет греха моего! А ты, ты, Господи, простишь меня, раба твоего окаянного! Прости же меня! Прости! Яви любовь свою ко мне, Господи! Убереги град мой! Нет, покаяние…покаяние…Дай же мне смерти, Боже! Нет сил просить, не могу! Не могу! (замирает)
|
| Категория: «ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей»
| Добавил: srbn_m (01.08.2013) | Автор: Мария Кучеренко
|
| Просмотров: 332
|
|
| номинации | | «При жизни быть не книгой, а тетрадкой…» [53] поэтическая номинация издательства «Воймега» | | «Я принял жизнь и этот дом как дар…» [195] поэтическая номинация журнала «Интерпоэзия» | | «Дверь отперта. Переступи порог. Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…» [60] проза: номинация журнала «Октябрь» | | «Когда любовь растопит шар земной?..» [108] проза: номинация журнала «Дружба народов» | | «ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей» [60] драматургия: номинация Международной театрально-драматургической программы «Премьера PRO» | | «Пьеса на свободную тему» [155] драматургия: номинация Международной театрально-драматургической программы «Премьера PRO» |
|
|
